Второе дыхание - Страница 12

Тут бабушка внезапно устала от саги о семействе Гарви и закрыла глаза. Газета соскользнула на пол.

На этой неделе у бабушки дежурила новая сиделка, с которой я еще никогда не встречался. Она бесшумно вошла в комнату, как будто ее позвали, подобрала газеты и сложила их аккуратной стопочкой. Когда я пришел, бабушка представила мне свою новую сиделку:

– Познакомься, эту милую девушку зовут Джет ван Эльц – она потом покажет тебе, как это пишется. У нее отец был бельгиец.

Джет ван Эльц, дочь бельгийца, вполне соответствовала бабушкиным требованиям: она была молода и хороша собой. Она выглядела высокой и подтянутой в своей бело-голубой форме. На груди у нее были пришпилены часы – вверх ногами, так что я все время путался, глядя на стрелки.

Обычно моя бабушка задремывала ненадолго, всего на несколько минут, но в тот день она проспала дольше, чем обычно. Тем не менее проснулась она, как всегда, мгновенно: открыла свои голубые глаза и немедленно вернулась к прерванной беседе:

– Держись подальше от Ньюмаркета, Перри, там полно мерзавцев.

Она сказала это совершенно неожиданно и, казалось, сама удивилась своим словам.

– Ньюмаркет – город немаленький, – мягко заметил я. – От кого именно ты советуешь держаться подальше?

– Держись подальше от этой кобылки.

– Ладно, – сказал я.

Разумеется, я не принял этого совета всерьез.

Насколько мне было известно, сама бабушка бывала в Ньюмаркете только один раз, много лет тому назад, когда писала серию журнальных статей о том, как лучше всего потратить свободное время и лишние деньги, чтобы выходной запомнился надолго. После этого Ньюмаркет был мысленно отложен в папочку с грифом «Пришел, увидел, написал». Бабушка не раз говорила, что жизнь слишком коротка, чтобы по два раза ходить одной и той же дорогой.

– А что с ней не так, с этой кобылкой? – поинтересовался я.

– Не знаю. В этом-то все и дело. Но как бы то ни было – держись от нее подальше.

Однако бабушка нахмурилась, и я понял, что она на самом деле просто не знает, что она имела в виду. Физическая слабость – это еще полбеды. Я всегда куда больше боялся, что бабушка утратит свой острый разум. То, что она сказала насчет кобылки, могло быть плодом тонкого наблюдения, а могло быть обычной бессмыслицей. Что это на самом деле – я не знал, и гадать мне не хотелось.

Джет ван Эльц не обратила внимания на наш разговор: она не интересовалась лошадьми. Она просто поправила подушки под спиной своей пациентки. Ее движения – плавные, рассчитанные – говорили о том, что она действительно опытная сиделка. Несмотря на свою иностранную фамилию, Джет говорила и выглядела как самая обычная английская девушка. Ради такой девушки я в свое время бросил дочь богатого финансиста – а потом эта девушка бросила меня самого, когда ей приелось удовольствие появляться на людях с человеком, которого все знают. Ведь настоящая жизнь начинается тогда, когда экран гаснет…

Джет ван Эльц сообщила мне, что у миссис Меваджисси сегодня на ужин рыбный пирог с петрушечным соусом. Останусь ли я ужинать?

Миссис Меваджисси – это моя бабушка.

– Нет, ужинать он не останется, – невозмутимо сказала она. – Но, возможно, через недельку-другую он пригласит вас в паб перекусить парочкой сандвичей.

– Бабушка! – протестующе воскликнул я.

– Ничего-ничего, я буду только рада, – сказала она. – А пока что ступай. Завтра буду смотреть тебя по телевизору.

Я всегда уходил, когда она просила, чтобы не переутомлять ее. На этот раз по пути к выходу меня проводил дружелюбный и озадаченный взгляд карих глаз ван Эльц. Судя по всему, я имел все шансы получить свой сандвич, стоило только попросить.

Я подумал, что миссис Меваджисси слишком хорошо меня знает…

Пятницу я провел в Гидрометцентре, следя за сведениями о погоде, поступающими со всего мира. Устойчивый ветер с востока, с материка, наконец начал утихать, но тем не менее скаковая дорожка в Ньюмаркете по-прежнему обещала быть сухой и надежной, так что кобылка Гарви вполне могла бы выиграть – если бы не…

Судя по тому, что сообщала мне Белл, дело было глухое. Назойливые репортеры на время выходных забыли о кобылке, чтобы поведать публике о самих скачках. А к понедельнику новость об отравленной кобыле устарела и была почти что забыта. На то, что Гарви перевел всех своих лошадей от Квигли к Лорикрофту, газеты отозвались одним кратким, но энергичным абзацем; Белл, устроившаяся к Лорикрофту помощником тренера, была удостоена фотографии, потому что она была хорошенькая.

Бедный Оливер Квигли больше не тревожил меня своими звонками по два раза на дню. Он позвонил мне лишь однажды. Голос у него дрожал и срывался. Видимо, он снова принялся трястись.

Однако скачки, даже главные скачки для жеребцов-двухлеток, Дьюхерст и Приз Миддл-Парка, и первенство кобылок, Приз Чевли-Парка, не были моей главной заботой.

Ветра на всем земном шаре усиливались, как всегда в это время года. Побережью юго-западной Калифорнии угрожал мощный ураган, сформировавшийся над Тихим океаном. Над Филиппинами прошел разрушительный тайфун и устроил наводнение, сопровождавшееся человеческими жертвами. Япония страдала от гигантских цунами, вызванных подводными землетрясениями.

Над Атлантикой счет ураганов и менее грозных тропических возмущений достиг тринадцати за год – а между тем основной сезон бурь был еще впереди; и хотя до Британских островов эти ураганы обычно доходили уже истощившимися, в виде сильных ливней, для нас, метеорологов, они представляли большой интерес.

Через две недели после ленча у Каспара Гарви у западного побережья Африки сформировался четырнадцатый за этот год циклон, который двинулся через Атлантику немного к северу от экватора. Все три составляющих, необходимых для того, чтобы этот циклон перерос в полноценный ураган, были в наличии: во-первых, температура морской воды была выше 80 градусов по Фаренгейту, во-вторых, горячий воздух из тропиков смешивался с экваториальным воздухом, наполненным морской влагой, и, в-третьих, теплый влажный воздух поднимался вверх и на его место притекал холодный, что создавало ветра. Вращение Земли раскручивало притекающие воздушные потоки, а теплый океан усиливал движение вращающихся воздушных масс.